Разделение социальных пространств в России часто получает вполне осязаемое воплощение — забор. В местной традиции он чаще всего не просто отказывает в проникновении на закрытую территорию телу постороннего субъекта, но еще и непроницаем для взгляда. Подмосковные дороги идут не по полям и холмам, а между высокими заборами, в своем классическом воплощении — зелеными, сделанными из профнастила.
Выставка Алексея Щигалева выявляет, как в операциях с материальным ландшафтом посёлка выражаются страхи жителей Николиной Горы, исторически принадлежащих к привилегированным классам часто лояльной интеллигенции и номенклатуры, перед изменением ландшафта социального и перспективой нарушения привычных образов жизни. С юга к Николиной Горе подступает Одинцовский район с его муравейниками из жилых многоэтажек и земли, принадлежащие московскому району Кунцево, передача которых последнему сопровождалась слухами о строительстве там элитного жилья. С востока — непрекращающееся нашествие москвичей, которые едут на Гору полюбоваться сосновым лесом и отдохнуть на пляже на Москве-реке.
В современной социологии, которая от рассмотрения якобы чисто «общественных» отношений между людьми и их группами, перешла к включению в структуры и кейсы социального взаимодействия материальных (но необязательно осязаемых) объектов и технологии как таковой, считается, что последняя выполняет в том числе и так называемые функции сцепления и расцепления. Можно сказать, что действия никологорцев, которые огораживают свои участки высокими останавливающими взгляды заборами, противостоят сцеплениям, которые осуществляются дорогами и мостами. По Георгу Зиммелю в случае появления моста «человеческое стремление к соединению наталкивается не просто на пассивную разобщенность пространства [как в случае с дорогой, — Прим. авт.], но на специфически активную его конфигурацию». Только в этом случае это конфигурация не только якобы природного пространства, но и социального, обусловленная исторически.
Неужели на противоположном берегу Москвы-реки построят жилой квартал из уродливых многоэтажек и к Николиной Горе перекинут мост? В своей живописи Щигалев делает предположения о страхах и желаниях никологорцев: на том берегу выросла гряда спальных районов, а на месте клуба The DIP открыли сомнительную «Пятёрочку». К перспективе такого соседства местные точно не готовы. Как пишет географ Дмитрий Замятин, в современном даже не городе, а постгороде «вместо единого пространства, единого времени (со-временности) появляется "сопространственность" — соседство очень разных территорий и сообществ».
Возведение забора на Николиной Горе считывается как отказ от этой сопространсвенности, попытка сохранить единое время и пространство хотя бы внутри огороженной территории. Но и внутри нее есть разделения. Выставку Щигалева открывает настенное изображение кадастровой карты посёлка. Перевод этой карты в графическое произведение подчеркивает связь, которую юридическое пространство кадастра имеет с пространством и временем реальными. В кадастре записано и прошлое, история пространства в его отношении к политическим и экономическим условиям, и будущее — по границе кадастрового участка скорее всего и будет возведен забор, когда собственники одного участка примут решение о его разделении. Кадастр у Щигалева становится портретом отношений собственности в пространстве Николиной Горы, юридически заверенным изображением ее истории и будущего.
В живописных работах, сделанных на основе вернакулярных фотографий и составленных из них коллажей, Щигалев использует кадрирование и замывание. Так он отказывается от наполненности, которую несет в себе индексирующее всё захваченное в кадре фотография, и постепенно очищает изображенные реальные и фантазийные пространства, так управляя взглядом зрителя и настраивая его на определенную критическую позицию. Художник так анализирует и свой собственный взгляд, фиксируя пересобранные памятью реальные события, которым он был свидетелем, и фантазии, появившиеся в результате обработки чужих неврозов.
Одна из показанных на выставке работ — эскиз, который Щигалев разрабатывал вместе с заказчиком для коммерческой работы по росписи забора. Забор как таковой останавливает не только взгляд снаружи, но и взгляд изнутри, и в некоторых случаях становится экраном, на который проецируются фантазии хозяина территории. Эскиз, показанный на выставке, симптоматичен: на нем хозяин попросил Алексея изобразить на заборе то, что он и закрывает. Расписанный забор создает новое разделение, более сложное: между действительностью и желаемым. Похожее разделение создается и построенным как наивная реплика феодального замка коттедже, который Щигалев изображает на одной из картин. Здесь в архитектурных знаках выражается прямое требование хозяина «замка» о создании вертикальных разделений.
Текст: Сергей Бабкин